Оскар Рабин. Оголенная правда. Оскар яковлевич рабин Оскар рабин художник картины

Рабин Оскар Яковлевич, живописец, график

Рабин Оскар Яковлевич (Род. 1928, Москва), живописец , график . В 1946–1948 учился в Академии художеств в Риге, в 1948–1949 – в Московском государственном художественном институте имени В.И. Сурикова , откуда был исключен "за формализм". О.Я. Рабин – один из лидеров отечественного "нонконформизма". Становление его художественной манеры пришлось на рубеж 1950–1960-х годов, когда происходившие в атмосфере "оттепели" изменения коснулись и среды творческой интеллигенции. Тогда Рабин находился в тесном общении с художником и поэтом Е.Л. Кропивницким, вдохновителем и наставником целой группы творцов, впоследствии названной "Лианозовской группой". В ней впервые возник интерес к новейшим течениям западного искусства и к забытому в те годы русскому авангарду. Тогда подобные вольности в искусстве клеймились как "формализм" и не допускались на официальные выставки . Для круга "лианозовцев" же подобное творчество прежде всего было синонимом свободы, ее пластическим и поэтическим выражением.

Искусство Рабина 1960-х годов неотделимо от истории "лианозовцев", но среди их творческих поисков оно обладало яркой характерностью. Он никогда не писал абстрактных полотен, хотя беспредметными экспериментами были увлечены едва ли не все окружавшие Рабина "подпольные" художники. Непосредственной основой для его работ всегда служила натура, хотя и существенно преображенная взглядом художника. Он изображал неприглядную, гнетущую и нищую советскую действительность, но наполнял свои холсты подлинно религиозным переживанием. Стилистика его искусства на протяжении десятилетий практически не менялась. В общий экспрессионистский строй картин Рабина порой включались элементы коллажа как знаки социума, что позволяет проводить аналогии с американским искусством поп-арта.

В 1974 году Рабин стал одним из организаторов "Бульдозерной" и "Измайловской" выставок, а впоследствии первого объединения художников андеграунда – Московского комитета художников-графиков на Малой Грузинской. В 1978 году он эмигрировал в Париж, где и живет до настоящего времени.

Оскар Рабин родился 2 января 1928 года в Москве в семье врачей. Его отец и мать - украинский еврей Яков Рахмаилович Рабин и латышка Вероника Леонтина Андерман - были выпускниками Цюрихского университета. Когда мальчику было пять лет, отец скончался, в возрасте тринадцати он лишился и матери. Единственной отрадой в жизни осиротевшего и недоедающего мальчика стала живопись. Художник вспоминал: «однажды шатаясь по рынку, вдруг наткнулся на дядьку, который продавал целый набор настоящих масляных красок! Не раздумывая я тут же поменял их на только что отоваренный хлебный паек».

О. Рабин. Разрушенный город. 1974

С начала сороковых годов Рабин стал жить в Трубниковском переулке. Окончив школу, осенью 1942 года поступил в художественную студию Евгения Кропивницкого в Доме пионеров. В 1944 после освобождения Латвии Оскар на некоторое время перебрался к родственникам матери.

После окончания Второй Мировой войны, в период с 1946 по 1948 гг. Рабин учился в Рижской Академии художеств. Местные студенты прозвали его «наш Репин» за приверженность реалистическому методу. Поскольку Рабин не имел при себе никаких документов, ему не выдавали продуктовых карточек. Постоянного места жительства студент не имел, ночевал в академии, жил впроголодь и боялся быть арестованным за нарушение паспортного режима.

ОСКАР РАБИН Скрипка на кладбище. 1969.

В конце концов, ему удалось получить паспорт по блату, однако юноше велели записаться латышом в графе «национальность». Некоторое время спустя Рабин совершил краткую поездку в Москву и, вернувшись в Ригу, понял, что забыл выписаться в столичной милиции. Художник решился подделать выписку, но затем в страхе уничтожил с таким трудом полученный паспорт.

В 1949 Рабин окончательно перебрался в Москву и поступил на второй курс Суриковского института, в 1950 каким-то чудом вновь получил паспорт, женился на художнице Валентине Кропивницкой, дочери своего первого преподавателя Евгения Кропивницкого. По воспоминаниям художника, в Суриковском он проучился примерно четыре месяца и, не добившись общежития, пошёл работать. Трудиться пришлось десятником по разгрузке вагонов, бок о бок с уголовниками. Семья поселилась в бараке с земляным полом на окраине Москвы, в поселке Лианозово, находившемся в те годы за чертой города. В браке родилось двое детей.

Оскар Рабин. Абсолют и две большие селедки._2006,

Семь лет - с 1950 по 1957 - Рабин работал на строительстве «Севводстроя» грузчиком. График был сменный, сутки через двое, поэтому у Рабина оставалось много свободного времени для занятий живописью. Иногда это приносило дополнительный доход - местные жители хорошо знали художника и иногда заказывали копии работ русских классиков.

Весной 1957 года Рабин принял участие в III выставке произведений молодых художников Москвы и Московской области. Несколько представленных им холстов были отобраны членами МОСХа.

Оскар_Рабин_Покинутый_вокзал_Сан_Мишель_2006

Лианозовская группа

В 50-е вокруг квартиры Рабина и Кропивницкой стал собираться круг, ставший позднее известным как Лианозовская группа. Поскольку телефона в доме художников не было, воскресенье было провозглашено «приёмным днём». Поначалу в гости приходили друзья и знакомые, люди из ближнего круга общения, ученики Кропивницкого и т.п. Позже стали появляться посторонние люди, всевозможные художники и литераторы, коллекционеры современного искусства и журналисты. Здесь бывали художники Немухин, Мастеркова, Вечтомов, Свешников и, конечно, Лев Кропивницкий (брат супруги художника), а также поэты Сапгир, Холин, Некрасов и многие другие. На определённом этапе приходить могли уже все желающие. У Рабина появились покупатели. Первым стал коллекционер русского авангарда Георгий Костаки. Затем появились и иностранные русофилы, проникавшие путём конспирации - иностранным гостям было запрещено покидать черту города. К продаже советскими художниками своих работ иностранцам власти также относились крайне негативно.

Оскар_Рабин_Мясорубка_2014

Нарастающая популярность группы привлекла внимание спецслужб. Именно сотрудники КГБ впервые назвали не имевшую изначально наименования группу «Лианозовской», и впоследствии это имя закрепилось за ней. КГБ установили наблюдение за квартирой - любой контакт с иностранцами в те времена был возможен только под контролем органов.

богоородица-с-компом

В 60-е годы имя Рабина уже было хорошо известно за рубежом. Французская критика называла его «Солженицыным от живописи». В 1965 году владелец лондонской галереи Grosvenor GalleryЭрик Эсторик приобрёл у Рабина большое количество картин и открыл у себя выставку. Она получила положительные отзывы критиков и прессы, в том числе BBC. Посредником в этой операции выступил англо-советский журналист, сотрудничавший со спецлужбами, Виталий Луи, довольно загадочная и одиозная фигура - даже его подлинное имя остаётся предметом многочисленных споров, не говоря уже о роли в жизни московской богемы.

Будучи идеологическим лидером лианозовской группы, Рабин в сущности никогда не был теоретиком и не писал никаких трудов. Не был он и учителем, учеников, последователей или эпигонов не имел. Тем не менее, он оказал колоссальное влияние на своё окружение, в результате чего Лианозово всё чаще стали называть «школой».

На протяжении семи лет - с 1958 по 1965 - барак в Лианозово оставался неофициальным центром культурной жизни столицы, до тех пор, пока семейство художников не съехало - Рабин сумел, наконец, купить приличное жильё на Преображенке.

Бульдозерная выставка

В 1974 году дуэт художников Виталий Комар и Александр Меламид (будущие основатели так называемого соц-арта, или советской разновидности поп-арта) предложили Рабину организовать выставку на открытом воздухе - раз им не выделяют для этого здание. Рабин оказался самым старшим из художников, согласившихся на подобную авантюру; пятью годами ранее он и сам предлагал подобную идею.

Предпосылками для организации выставки на открытом воздухе стали тотальный запрет МОСХа на проведение выставок вне стен официальных художественных институций, репрессии художников, чьё творчество не вписывалось в рамки одобренного властями метода, статья о тунеядстве, по своей сути запрещающая заниматься искусством в рабочее время всем, кто не является членом Союза художников СССР.

Рабин в компании с коллекционером неофициального искусства Александром Глезером уведомили Моссовет о проведении ими выставки 15 сентября в районе Беляево. Согласования, как, впрочем, и отказа они не получили.

В пригласительных билетах мероприятие было означено как «Первый осенний просмотр картин на открытом воздухе». В действительности организаторы прекрасно осознавали, что идут на провокацию, многие художники с самого начала отказались принимать участие в подобной авантюре. В интервью 2010 года Рабин подчёркивал: «Выставка готовилась, скорее, как политический вызов репрессивному режиму, а не как художественное событие. Я знал, что у нас будут проблемы, что будут аресты, избиения. В течение последних двух дней перед выставкой нам было страшно. Меня пугали мысли, что со мной лично произойти могло что угодно».

В указанный день художники (Оскар Рабин с сыном Александром, Владимир Немухин, Лидия Мастеркова, Евгений Рухин, Валентин Воробьёв, Виталий Комар и Александр Меламид, Юрий Жарких, поэт Игорь Холин и некоторые другие) в количестве 20 с лишним человек собрались на пустыре при пересечении улиц Островитянова и Профсоюзной. Среди присутствующих была также значительная группа наблюдателей (родственники, друзья и знакомые) и большое количество зарубежных журналистов и дипломатов. Выставка продержалась примерно полчаса, затем на место прибыла группа милиционеров, одетых в штатское (около сотни). Акция была подавлена с привлечением нескольких бульдозеров, самосвалов, поливочных машин; картины ломали, участников задерживали, некоторых избивали. Так, корреспонденту газеты NewYorkTimes выбили зуб его же камерой. По воспоминаниям очевидцев, Рабин повис на ковше бульдозера и был протащен им через всю площадь вернисажа. Один из атакующих, лейтенант милиции Авдеенко запомнился криками «Стрелять вас надо! Только патронов жалко!».

Абсурдный, но предсказуемый разгон мирного вернисажа при задействии бульдозеров и поливальных машин вошёл в историю и был в мельчайших подробностях описан в мемуарах, статьях, книгах, монографиях и т.д. Глезер, контактировавший с иностранной прессой и активно пропагандировавший советское искусство за рубежом, немедленно созвал пресс-конференцию. Участники сорванной Бульдозерной выставки прославились на весь мир.

Последствия оказались довольно противоречивыми. С одной стороны, событие получило международный резонанс и целый месяц «BulldozerExhibition» муссировалась в мировой прессе. С другой - многие её участники в последующие годы были вынуждены эмигрировать. Спустя полгода после Бульдозерной выставки Глезера вынудили покинуть СССР. Во Франции он учредил «Музей современного русского искусства в изгнании». В 1977 он издал небольшую брошюру под названием «Синяя книга. Искусство под бульдозером».

Так или иначе, неофициальное искусство в одночасье таковым быть перестало и даже на какое-то время стало модным. В 1975 году был основан Горком графиков, в котором выставлялись Рабин и другие нонконформисты, таким образом бывшие подпольщики получили вполне официальную площадку.

Оскар Рабин в Третьяковской галерее в 2008 году. фото Вадима Алексеева.

Иконография Рабина

Оскар Рабин более всего известен своими натюрмортами, но, конечно, творчество художника не ограничивается одним жанром и представляет собой причудливое смешение различных художественных школ, методов, приемов. Для Рабина характерно применение коллажей и ассамбляжей, часто повторяющийся мотив в его картинах - обрывки газет, листовок, документов (прежде всего, паспорт) или этикеток. Его работы политизированы, но при этом остаются чрезвычайно эмоциональными, глубоко личными. Так, частое изображение паспорта объясняется переживаниями юности художника, когда ему приходилось странствовать по Союзу, не имея при себе никаких личных документов.

Барак с луной

В суровой иконографии художника с ее жестокими образами гнилых бараков, закопченных вывесок и грязных натюрмортов с бутылками водки было место и более светлым образам. Рабин много писал свою жену Валентину Кропивницкую. Он изображал любимую в образе Симонетты Веспуччи («Моя жена», 1964) или благочестивой Мадонны («Мадонна. Лианозово», ок. 1967) и помещал ее на фоне мрачных советских пейзажей городских окраин.

Оскар Рабин в Третьяковской галерее в 2008 году. фото Вадима Алексеева.

Советская пресса критиковала Рабина за «идейную бессмысленность». «""Произведения"" Рабина вызывают настоящее физическое отвращение, сама тематика их — признак его духовной убогости», — цитировал журналист газеты «Московский комсомолец» Роман Карпель письмо некого возмущённого гражданина (вероятно вымышленного) в фельетоне с громким названием «Жрецы помойки №8» в 1960 году. Заголовок отсылает к одной из картин Рабина лианозовского периода - «Помойка №8». Позднее он в личном разговоре признался художнику, что тот материал был заказан Лубянкой.

Парадоксальность взаимоотношений Рабина с властями заключалась в том, что в живописи Рабина не было и малейшего намека на модные за рубежом авангардные течения того времени, он никогда не занимался абстракционизмом, остался равнодушен к абстрактному экспрессионизму, поп-арту. Защищаясь от нападок и травли, он апеллировал к реализму. «У нас всячески превозносится и поощряется реализм. А ведь моя живопись как раз реалистична. - Отмечал художник. - Я рисую то, что вижу. Я жил в бараке, многие советские граждане тоже жили в бараках, да и теперь живут. И я рисую бараки. Почему это плохо? <…> Меня упрекают за натюрморты, за водочные бутылки и лежащую на газете селедку. Но разве вы никогда не пили водку и не закусывали селедкой? <…> За границей к тому же нашу водку хвалят, и мы этим гордимся. Да и вообще - пьют у нас много. <…> Это сама жизнь. Надо ли бояться жизни?». Как отмечает критик Жанна Васильева, художник играл по правилам, установленным властью - и переиграл её. Но, разумеется, он испытал влияние авангардистских течений начала XX века, всех тех, что яростно отвергались и порицались советской властью за «формализм». Картины Рабины с их обманчивой внешней простотой, жирными чёрными контурами и тяготением к плоскости скрывают глубину замысла, непрерывный духовный поиск. Они содержат отсылки к немецким экспрессионистам, сюрреалистам, отчасти кубистам. По замечанию Кропивницкого, он был трудолюбив и педантичен, внимательно относился к составам красок, качеству грунта, не упускал из внимания ни одной мелкой детали.

После эмиграции - наши дни

По признанию художника, после кончины Сталина он начал новую жизнь, получив возможность став настоящим художником. «…И в этой второй жизни я смог проявить себя и реализовать, как художник, не кривя душой и не подделываясь под официальное искусство». Так продолжалось до 1978 года, пока Рабина не вынудили покинуть Советский Союз. В 1977 Рабина пытались посадить «за тунеядство». Художнику вменялось в вину то, что он писал не в свободное от работы время, не будучи членом Союза художников - только они обладали такой привилегией. В 1978 ему разрешили вместе с семьей покинуть страну - но в обмен на советское гражданство. Стоит ли говорить, что художник согласился. В среде нонконформистов это было воспринято как своеобразная «почесть» - ведь до Рабина персоной нон-грата становились только писатели-диссиденты, он стал художником-исключением. Своё бытие во Франции художник называет «Третьей жизнью».

Французское гражданство он получил в 1985 году. В 1990, на излёте Перестройки он получил известие о том, что имеет право на восстановление советского гражданства. После распада СССР творчество художника было окончательно реабилитировано.

В 2006 году Рабин, наконец, получил российский паспорт, однако возвращаться на родину не собирается.

Уже почти 40 лет живописец живет и работает в Париже и крайне редко навещает Россию, однако продолжает пристально следить за происходящим в стране и исследовать острые социальные проблемы в своем творчестве. Эстетика художника практически не претерпела серьезных изменений.

В 2008 году в Третьяковской галерее прошла масштабная ретроспектива живописи Рабина. В 2013 Мультимедиа Арт Музей открыл выставку графики 1950 - 1960-х гг, приуроченную к 85-летию художника.

В 2013 году Рабин был награждён орденом Российской академии художеств «За служение искусству».

В 2015 году в Санкт-Петербургском Музее современного искусства «Эрарта» прошла выставка новейших работ неустаревающего шестидесятника, которому недавно исполнилось 87.

Фото: oscar-rabin.web61.server4.configcenter.info

В московском издательстве «Глагол» готовится к выходу книга журналиста и художественного критика Александра Шаталова «Аметистовый ларец: заметки о выставках и судьбах». В нее вошли статьи и очерки, посвященные неформальному искусству советского времени, в том числе опубликованные в NT . Предлагаем читателям отрывок из книги.

Эрик Булатов, художник : Конец 1950-х годов, когда появился Оскар Рабин, это было время, когда началось сопротивление официальной идеологии. Раньше, при Сталине, такое было невозможно, за это убивали... Рабин был первым художником, который стал открыто и совершенно спокойно показывать то, что он делает, не спрашивая разрешения начальства. Это была настоящая революция. Он первый так смело, спокойно и точно показал изнанку нашей жизни.

Лианозово. Авангардистский пикник

Владимир Немухин, художник : Лианозово, где поселился Оскар Рабин и которое вошло в историю, - это пригород Москвы по Савеловской дороге, километров, может быть, тридцать или около того. Почему Лианозово? Потому что тесть Рабина Евгеньевич Леонидович Кропивницкий* жил рядом, в Долгопрудном, в таком же невероятном бараке.

* Кропивницкий Евгений Леонидович (1893–1979), поэт, художник, глава неподцензурного Лианозовского кружка в 1950–1960-е годы в Москве

Оскар Рабин: В хрущевское время под Москвой часть лагерей освободили. В Лианозово был женский лагерь, его оттуда перевели в другое место, а бараки подремонтировали и раздали служащим. Одну комнату дали мне, да и то по большому блату - потому что я начальнику отдела кадров, который за меня хлопотал, нарисовал две картины, но не свои, скопировал откуда-то. Так мы оказались в Лианозово. Ну и дальше началась лианозовская жизнь.

Кира Сапгир, писатель : Меня никогда не оставляло ощущение потрясающего, изумительного, очень позитивного контраста. Идешь по этому захолустью - грязному, грустному, в котором нет ни малейшей эстетики, кроме каких-то замечательных сорняков, которые там цвели, и лопухов... Репьи еще были неописуемо хороши... Подходишь к замызганному бараку, входишь в огромную, как нам тогда казалось, комнату, где потолок подпирает этакая коринфская колонна - стояк деревянный. И стоит стол, на котором всегда есть еда. Честно сказать, ни тогда, ни сейчас мы так вкусно не ели, как у Оскара, у Валентины и Евгения Леонидовича Кропивницкого. И картошка там была особенная, и селедка была изумительная, и чай...

Звезды советского авангарда (слева направо):
Николай Вечтомов, Оскар Рабин
и Владимир Немухин. 1977 год Фото: Игорь Пальмин

Владимир Немухин: Обычно показы картин заканчивались чаепитием. Или кто-то приносил обыкновенную зеленую бутылку водки, какой-то винегрет, какую-то колбаску порежут, хлебушек черный. Выпьют по рюмке. Никто не напивался, никаких пьяных встреч не было, абсолютно. Как-то появился Васильев-Мон** , и решили мы устроить авангардистский пикник. Приехали к Оскару немножко взвинченные. Конечно, была куплена одна или две бутылки водки. Там уже было нас человек десять, наверное, и решили поискать место на пленере. Проходим какие-то пруды небольшие, а была весна, и Васильев-Мон увидел в этих прудах лягушачью икру: «Друзья, икра! У нас есть, чем закусить». Быстро достали ложку из рюкзака, он зачерпнул и съел эту икру. За ним <поэт Генрих> Сапгир: «Друзья, невероятное событие! Да здравствует лягушачья икра! Я по этому поводу обязательно что-то напишу». Дамы наши несколько брезгливо смотрели на эту икру. А я взял и попробовал. Она напоминала какую-то рыбу. Вкус рыбы с тиной. Ну, в общем, малоприятная еда. Таким образом мы отмечали авангардистский пикник, закусывая лягушачьей икрой бурные события того времени...

** Васильев-Мон Юрий Васильевич (1925–1990), скульптор, график, живописец

Кира Сапгир: Мне они казались какими-то богами. Или это были последние лешие, которых изгоняли из мегаполисов. Интеллектуальная элита, которую выживали из этого мира. А они не выживались. Оказалось, что они сильнее, потому что это была чистая сила.

«Бульдозерная выставка»: нонконформисты

Владимир Сычев, фотограф : В начале сентября 1974 года по Москве разошелся слух, что подана заявка на проведение официальной выставки художников-нонконформистов, которые тогда назывались «неофициальные художники». Выставки этих художников, которых было тогда зарегистрировано 28 человек, проводились на квартирах по очереди. Открывали двери для всех, и какое-то время люди приходили смотреть картины и знакомиться с художниками. Естественно, те продавали свои картины, но это было незаконно.

Оскар Рабин: Называли нас по-разному, в основном в ругательном смысле. Нонконформисты в Союзе художников официально не состояли и нигде не числились.

«Бульдозерная выставка» в Беляеве, «зрители»
в штатском Фото: venecianov.ru

Владимир Сычев: Шел дождь, мелкий такой, противный осенний дождь. Я приехал на пустырь в Беляево с друзьями - американскими журналистами, которые к тому времени ходили ко мне на выставки. Cтоял на одной стороне проспекта, а как я потом понял, главные события развивались на другой стороне. По обе стороны стояли машины «жигули», самые примитивные, там сидели люди в гражданском, и я сразу обратил внимание, что всех присутствующих фотографировали из этих машин. Я начал делать фотографии одну за другой (я снимаю быстро и незаметно), и первые три пленки отдал американскому журналисту. К сожалению, он мне эти пленки не вернул...

Раздавленные картины
Фото: venecianov.ru

Владимир Немухин: Меня оттеснили в сторону человек шесть, никак через них не пройдешь. Я говорю: «Дайте пройти, дайте пройти». И вижу, Оскар начинает разворачивать свои работы, и вдруг едет на него бульдозер. Это было ужасно. И в это время сын его Саша вылетает, там впереди у бульдозера какая-то железка торчит, он хватается за эту железку, и бульдозер буквально у ног Рабина останавливается. Я прорываюсь, ко мне подлетают молодчики и говорят: «Вас не пустим, работы сожжем». Я говорю: «Негодяй, я тебе даю мою картину на растопку. Иди сжигай, если у тебя хватит мужества. Сволочь!» Даю ему картину, он отталкивает меня в сторону, отшвыривает все, и заработали. Зажгли что-то, какой-то появился костер. Иностранцы сразу же понаехали, корреспонденты. На них, конечно, сразу набросились, повырывали у них аппараты, вытащили пленки. Поэтому кадров бульдозерных почти нет. А события развивались не три минуты, довольно долго это все происходило. Потом включили поливальные машины: набрали какой-то жижи, грязи и давай всех поливать... Приехали милицейские машины. Эльскую*** забрали, Рухина**** , Оскара увезли в отделение милиции.

*** Эльская Надежда Всеволодовна (1947–1978), художник.
**** Рухин Евгений Львович (1943–1976) - художник

Владимир Сычев: На следующий день, в понедельник, нас повезли в суд. Суд был очень странный. Судили 5 человек: Оскара Рабина, Сашу Рабина, Эльскую, Рухина и меня. Приговорили к 15 суткам, но выпустили через 4, потому что мы объявили голодовку и действительно ничего не ели… Милиция была немного в испуге.

В Париже

Оскар Рабин: Я всегда хотел в Париж поехать, мечтал об этом. Обыкновенному советскому человеку это было недоступно. Сначала я с советским паспортом уехал как турист, у меня виза была туристическая на 3 месяца. Потом ее в советском консульстве продлили. Потом меня пригласили на второй этаж к консулу. И консул зачитал мне указ Верховного совета, подписанный Брежневым, о лишении гражданства.

Кира Сапгир: Они приехали на целых 7 месяцев раньше меня. Казались мне старожилами. Я знаю только одно: когда Рабина лишили гражданства, для него это было отнюдь не безболезненно, и он очень протестовал против имиджа страдальца, который ему хотели придать. Он говорил: я художник и рисую то, что вижу. На мой взгляд, он не понимал одной вещи - что у него социальный, политический момент задействован как метод искусства. Его здесь, на Западе, поначалу приняло не очень много народу, поскольку не очень его знали. Но все-таки уже появился «Паспорт», который был в галерее Дины Верни. И он сам с собой начал бороться. Иногда это получалось, иногда нет. Здесь есть магазин по продаже конины, и вот у него была стена с золоченными конскими головами - абсолютно апокалиптическая тройка, пробивающая стену. Мне кажется, что это было олицетворение его парижской ситуации.

«Три паспорта», триптих, 2006 Изображение: The Tsukanov Art Collection

Мишель Ивасилевич, галеристка : В Париже всегда были русские художники, в XX веке было несколько волн приехавших из России, чтобы жить и работать здесь. Сутин, Лифшиц, Цадкин, после войны Поляков, Де Сталь, Ланской. И есть третья волна - Олег Целков, <Михаил> Рогинский, Рабин, они не по своей воле сюда приехали. Оскар Рабин в 1978 году был фактически выслан из СССР вместе с женой Валентиной Кропивницкой и сыном Александром. В начале 1990-х в парижской галерее «Мир искусства» была организована выставка. Многие тогда впервые познакомились с искусством Рабина. Картины его, можно сказать, того же материала, как и у Никола де Сталь. Они вещественные, грубые как земля Лианозово, которую он привез с собой в изгнание.

Оскар Рабин: Я из окна своей мастерской на втором этаже вижу Центр Помпиду, Бобур, как его называют. Уже 23 года вижу. Мне приятно, конечно, что такой музей рядом. Но дело в том, что я, наверное, однолюб. Я уже сложился, когда приехал во Францию. Таким, наверное, до конца своей жизни и буду. Конечно же, я люблю Париж, настоящая моя жизнь там, за окном. Это вечный театр, вечный праздник. И я сам в этом театре, в этой пьесе принимаю участие...

Творчество каждый день

Мишель Ивасилевич: В нашем доме есть картина Рабина, в которой для меня сосредоточена вся сила и загадка его искусства. Она называется «Восемь ламп керосиновых и восемь ламп электрических», ее приобрел на выставке мой муж Марк, коллекционер. Изображена стена барака с окнами, через которые видно голову самого Рабина и членов его семьи. Для меня это олицетворение всей его жизни, мы ее видим как бы снаружи и изнутри одновременно, так художник делится с нами тайной своего бытия...

«Композиция с черемухой и яичницей»,
2013 год, холст, масло Изображение:
Музей современного искусства Эрарта

Кира Сапгир: Чем мне дороги картины Оскара - этим невероятным, страстным перепадом из оголенности в земной уют. Две формулировки давал им их гуру, Евгений Леонидович Кропивницкий: у него была серия «оголенностей» и были стихи «Земной уют». И вот эта уютная лампа у Рабина... Серый страшный человеческий пейзаж вокруг - и нежное, обнадеживающее оранжевое свечение. На этом перепаде, мне кажется, строится вся психодрама его картин.

Аркадий Недель, философ : Книгу о нем я назвал «Оскар Рабин - нарисованная жизнь». Рабин знает гораздо больше, чем мое поколение. Такой невероятной оригинальности письма и такого совершенного ощущения действительности я не видел ни у кого другого.

Оскар Рабин и Валентина Кропивницкая.
1965. Бумага, фломастер, акварель.
Собрание Александра Кроника,
Москва

Почему-то так сложилось в последнее время, что художников провожают тихо. О смерти даже самых выдающихся из них, зачастую, узнаешь случайно. Но смерть 90-летнего Оскара Рабина стала исключением и всколыхнула соцсети. О Рабине написали все, называя его одним из последних могикан уходящей эпохи.

Он родился в 1928 году. И по этому поводу уместно вспомнить одну из самых знаменитых его работ - «Паспорт».

Оскар Рабин "Паспорт".

Паспорт на этой работе запечатлен не совсем как есть. Национальности латыш/еврей, конечно не существовало, но национальность играла огромную роль в творчестве Рабина. Латышкой была его мать. Вместе с отцом они познакоми лись в Цюрихе и, отучившись, переехали в Коми, чтобы работать там над формами преобразования медицины среди народов севера. Оскар был совсем маленьким мальчиком, когда расстреляли отца. Потом умерла мать. Он остался один, жил у дальних родственников, часто ночуя в странных местах. Хотел перебраться в Латвию , но Латвия его не приняла. Паспорт - большая удача Оскара - документ сделал ему партийный работник Латвии, влюбленный в мать. Он просил чтобы Рабин взял латышскую фамилию, но тот отказался, правда, указав в паспорте национальность "латыш".

Оскар Рабин прославился на весь мир, благодаря «бульдозерной выставке», организатором которой являлся. Такое название получила несанкционированная выставка, организованная в 1974 году на окраине Москвы . Выставка была разогнана бульдозерами, это событие вызвало огромный резонанс в прессе. Участники выставки дали пресс-конференцию для зарубежных журналистов и стали известны на весь мир, и не только. За ходом бульдозерного дела следила вся продвинутая молодежь Советского Союза.

Наверняка даже людям далеким от искусства знакома работа Оскара Рабина, на которой запечатлен барак номер два на станции Лианозово (впоследствии образ этого барака кочевал по многим другим произведениям художника). В этом бараке, расположенном на станции Лианозово жил Оскар Рабин, и именно там собирались подпольные художники и поэты, ставшие впоследствии представителями «лианозовской школы».

Оскар Рабин "Барак".

Поэт Игорь Холин, входивший в группу, описал барак словами:

Дамба. Клумба. Облезлая липа.

Дом барачного типа.

Коридор. Восемнадцать квартир.

На стенке лозунг: МИРУ - МИР!

Во дворе Иванов

морит клопов, -

он - бухгалтер Гознака.

У Макаровых пьянка.

У Барановых драка.

Многие не любят творчество Рабина, называя его чернушным. Он и впрямь запечатлевал не слишком приятные стороны бытия и, в отличие от иронически-сдержанного Кабакова , делал это предельно честно, что не могло радовать зрителя. Однако даже самые завзятые нелюбители и критики не могут не признать того, что Рабин прожил очень достойную жизнь, называя его настоящим творцом и носителем уникального опыта.

Он был представителем удивительного поколения, чей опыт нам и не снился, перед которыми мы - тепличные растения, - говорит художник Дмитрий Гутов. - В тринадцатилетнем возрасте, в период, когда просыпается разум, он стал свидетелем страшнейших событий своего времени. Потом, с 18 почти до 30 жил в период позднего сталинизма и, наконец, полностью формировавшимся человеком, вошел в десталинизацию. Нам трудно все это понять и постичь. Но весь драматизм опыта его поколения был втянут в живопись Рабина.

Бутылка водки и селедка на фоне лианозовской застройки, кровавая мясорубка над городом, рыба на клочке газеты «Неправда». «Впервые я увидел работы Рабина на выставке в павильоне «Пчеловодство» на ВДНХ . Это была середина семидесятых, я не пошел в школу, чтобы прорваться туда, чтобы увидеть людей и почувствовать атмосферу другого мира. Эстетически я не принял эту живопись, но уже тогда было понятно, что эти картины должны стать искусством, - вспоминает Гутов.

Оскар Рабин "Русский поп-арт номер 3"

Как говорит художник, в живопись Рабина не было прорывов, открытий, визуального переворота, однако и ничего выдуманного и искусственного там тоже не было. Тем и поражало, что на фоне пляшущих доярок, представленных в советском искусстве, Рабин говорил правду жизни в лоб, обжигающе просто...

За 60 лет активного творчества Оскар Рабин создал порядка 1500 работ. В последние годы жизни он жил и работал во Франции и уже будучи за рубежом стал одним из самых продаваемых художников советского периода. Его работы регулярно появлялись на крупнейших выставках, цены на них доходили до трехсот тысяч долларов и в последние пятнадцать лет ежегодно дорожали, так, что в среде коллекционеров стали говорить о том, что приобретение работ Рабина - самое выгодное капиталовложение.

Даже в эмиграции, живя в относительно благоприятных условиях, Рабин продолжал писать те же самые бараки и то же Лианозово, что и в молодости. Однако самыми ценными работами оставались полотна, созданные им в нищий в лианозовский период, в бараке "среди пьянок Макаровых и драк Барановых ".

Оскар Рабин "Скрипка на кладбище"

В 2008 году у Рабина прошла первая и последняя персональная выставка в Третьяковской галерее. Об этом периоде жизни рассказал коллекционер, глава благотворительного фонда «Цуканов Фамилии фоундейшн » Игорь Цуканов: «Самый трудный период в последние годы был 2008-2009, когда умирала Валентина, супруга Оскара, с которой он прожил 50 лет. Ее отпустили врачи из парижской больнице на персональную выставку Рабина в Третьяковской галерее осенью 2008 года. Она приехала, чтобы быть рядом со своим мужем на его первой и последней "персоналке" в главном русском музее и проститься с Москвой. Через 4 месяца ее не стало. Оскару было очень трудно. Впервые я от него услышал, что он не может работать. Я рассказал эту историю нашему замечательному Владимиру Спивакову , который находился в эти дни в Париже . Володя сказал просто - отвези меня к Оскару… Он сказал, что хочет сыграть для него… взял портрет Валентины, поставил перед собой и начал играть пронзительную еврейскую поминальную молитву. Оскар плакал, и я плакал вместе с ним. После молитвы наступило просветление. Оскар мало говорил, но его глаза говорили все. Он простился с Валентиной и вернулся к жизни. Ну а мне остается только попросить Маэстро Спивакова на одном из ближайших выступлений исполнить эту поминальную молитву по Оскару Рабину для всех нас».

Помойка номер восемь (1957 год)

Барак 1959 года

Русский поп-арт номер 3 (1964 год)

Паспорт - 1972 год.

Скрипка на кладбище (1974 год)